Убийство в Рабеншлюхт - Страница 30

— А ты где живешь? — поинтересовался Мартин.

— Апфельштрассе, — ответил Иоганн. — Рядом с парком, ну с той стороны, где статуя Оттона Великого.

— Из богатеньких, значит, — презрительно сплюнув, произнес Мартин.

Яблочная улица действительно была самым престижным местом в городе. Тихий центр с аккуратными усадьбами богатых горожан, вылизанной мостовой и цветущими садами. И о том, что он там живет, Иоганн всегда сообщал с гордостью, а тут… Неожиданно для самого себя юноша смутился и начал сбивчиво объяснять, что живут они там не в своем доме, а, снимая квартиру, и только лишь потому, что maman преподает детям богачей французский. Получилось путано и неубедительно. Но презрительное выражение с лица Мартина исчезло, тот лишь вздохнул завистливо и коротко бросил:

— Повезло! — и почти тут же добавил: — А Ганс, это брат мой, всё не может устроиться. Один раз садовником взяли, да какой из него садовник? Через месяц выгнали. Всё случайными заработками перебивались. То в лавке какой товар поможешь разгрузить, то за лошадьми присмотреть, то еще что…

Мадьяр торопливо закончил есть, облизал ложку и засунул ее за голенище сапога. Встал, угрюмо посмотрел на мальчишек из-под густых бровей, и тут Иоганн заметил на его руке татуировку. Одного взгляда хватило, чтобы понять — на руке незнакомца выколот силуэт вороны. Тот это тоже понял, одернул рукав рубахи и быстро прошел мимо стоявших рядом Иоганна и Мартина.

— Так и ходит в одиночку, — едва незнакомец скрылся за углом сарая, проворчал Мартин. — Все гуртом живем, а этот даже жрет один. Сам готовит, сам по холмам ходит. Не видать ему благословения Черной Вороны.

— Благословения кого? — тут же ухватился за непонятную фразу Иоганн.

Чем неожиданно смутил своего собеседника. Однако, замявшись, новый знакомый тут же открыто улыбнулся и спросил:

— Так ты Иоганн? А я Мартин, — и протянул раскрытой ладонью руку.

Иоганн пожал ее, скрепляя знакомство. Открытая улыбка ровесника понравилась ему своей искренностью.

— Слушай, Йоги, — урезал имя нового приятеля Мартин. — Вы ведь насчет убийства Феликса приехали, так?

— Ну…

— Дело дохлое… Не сыщете вы убийцу.

— Это почему? — насторожился Иоганн.

— Не человек его прибрал, понимаешь? А, куда тебе…. Давай так. Ты хоть и на Апфельштрассе живешь, а чую — свой парень. В общем…

Чужак на секунду задумался, словно решал сообщать Иоганну нечто важное или нет. Затем сорвал травинку и, жуя кончик, внимательно посмотрел на юного сыщика.

— Я тебе начистоту всё скажу… Меня Ганс послал сюда выведать, что вам об убийстве известно. А я думаю, чего тут церемонии тайные разводить? Давай уговор, а? Чего вам интересно — я расскажу. А ты мне, чего тебе известно, идет?

Теперь задумался Иоганн. С одной стороны, ему нравилась открытость Мартина. Не стал тайком выведывать, честно признался, что на разведку послали. И обмен предлагает — вдруг он что-то нужное знает? Феликс ведь у чужаков часто бывал. А с другой… Было такое понятие, как тайна следствия. Иоганн о нем читал. А ну как эти чужаки — не Мартин с Гансом, а вот хотя бы этот угрюмый мадьяр — сами Феликса и убили? А ты им все выложи…

— А почему это мы убийцу не найдем? — спросил Иоганн, чтобы оттянуть решение.

Но Мартин ему такого шанса не дал.

— Так ты согласен на обмен?

— Согласен, — выдохнул сыщик.

— Тогда пошли, — кивнул Мартин и, развернувшись, направился за сарай, в сторону дома лесничихи.

Иоганн поспешил за ним, гадая, что же такого хочет показать ему этот странный парень, утверждающий, что Феликса убил вовсе не человек. Если бы в этот момент юноша оглянулся, он бы увидел, что из-за поленицы вышел хмурый мадьяр, похожий на дворовую собаку, и проводил их долгим угрюмым взглядом.

16

— А как вы вообще узнали, что я здесь, святой отец? — удивленно спросил кузнец. — Я ведь и сам не думал-не гадал, что нынче вернусь в деревню. Намеревался с утречка податься. Только вот предчувствие нехорошее было, стронуло с места. Зудело весь день что-то в груди… Сердце противно ныло… Думал, к погоде, ан нет. Вот ведь какое дело случилось, подумайте только, э-эх! — он горестно ударил кулаком по скамье. Щенок, взвизгнув, испуганно отпрыгнул в угол, но никто не обратил на него внимания. — И сон… мне такой страшный сон приснился, что я лежу, а надо мной ворона кружит… кружит…

— Дело в том, — перебил его отец Иеремия, что я вовсе не с вами пришел повидаться, Генрих. — Мне нужно поговорить с Анной. И с вами тоже, конечно, — поспешил добавить он. — Но если вы собираетесь домой, то лучше если мы на обратном пути побеседуем.

— А какое отношение к убийству имеет Анна? Пора уже отстать от нее! — возмутился кузнец. — Мало того, что Бауэр на нее убийство мужа навешивал, сколько ей, бедняжке, вытерпеть пришлось! А ведь могли и засудить — хорошо, граф Еремин заступился.

— Нет-нет, Анна совершенно ни при чем, — торопливо сказал отец Иеремия, — ее никто ничуть не подозревает в убийстве Феликса. Но понимаете ли, Генрих, когда человек живет на отшибе, он видит жизнь деревни как бы со стороны, какие-то вещи, на которые местный не обратит ни малейшего внимания, могут броситься ему в глаза, и он скорее заметит то, что другие не увидят. Да и Феликс ведь бывал тут частенько… — при этих словах кузнец насупился и недовольно и сердито задышал. — Кроме того, наш жандарм поручил мне собрать почерка всех жителей деревни и округи. Я пока не могу сказать, для чего это нужно, но не поможете ли мне с этим, Генрих, пока я разговариваю с Анной? Вот несколько листов бумаги и карандаш. Обойдите чужаков, пожалуйста. И если хотите помочь Себастьяну, то не пропустите, пожалуйста, никого.